Яд разогрелся и видишь, растворившись от жара,
обширно
В тело Геракла просочился и по абсолютно всем его членам
разлился.
Сколько он имел возможность, подавлял обычным
мужеством стоны, —
Боль одолела его в конце концов, и алтарь
оттолкнул он
[1.65] и восклицаньями всю озвучивает дубравную
Эту.
Канителить недозволено: порвать смертоносную
тщится рубашку,
Но, отдираясь сама, отдирает и кожу.
Тошно
Молвить! То к телу она прилипает — сорвать
нереально! —
Либо же мяса клоки обнажает и массивные кости.
[17] Будто бы железо, в своё время погрузишь раскаленное
в воду,
Кровь у мученика шипит и вскипает от
конкретного яда.
Меры страданию нет. Вся грудь пожирается
скупым
Пламенем. С тела всего кровяная испарина
льется.
Жилы, сгорая, трещат. И, почувствовав, что
разъедает