Там, устрашенную всем, дрожащую бледноватую
деву,
В горьковатых слезах о сестре вопрошавшую,
запер и здесь же,
Ей злодеянье раскрыв, — одну и невинную, —
силой
[525] Побеждает ее, родителя звавшую напрасно,
Звавшую напрасно сестру и величавых богов
особливо.
Дева дрожит, как овца, что, с пасти волка
седоватого
Вырвана, в ужасе к тому же себя неопасной не
чует.
Иль как голубка, собственной увлажнившая
перышки кровью,
[530] Скупых боится когтей, в каких
не так давно висела.
Лишь очнулась, — и рвать разметенные
волосы стала;
Буквально над мертвым, она для себя руки разламывала со
стоном;
Ладони к нему протянув, О варвар, в
деяньях ожесточенный!
О бессердечный! Тебя, — гласит, — ни отца
порученья,
[535] Ни доброта его слез, ни чувство к сестре, ни
девичья