литература
Он, — гласит, — коль она молчит, языка не имея? Мама — именует меня, но ты назовешь ли сестрою? В браке с супругом какой-никаким, взгляни
[645] Режут они. Вишь часть в котлах закипает, иная На вертелах уж шипит: и в сгустках крови покои. Вишь к тот или другой столу супруга пригласила Терея!
[660] Заговорить и раскрыть ликованье достойною речью! И отодвинул собственный стол с ужасающим кликом фракиец. И змеевласых сестер зовет стигийского дола.
Птицы названье — удод. Он смотрится вооруженным. [675] Это несчастье, не дав Пандиону узнать долголетье, Ранее срока свело неудачника к аидовым теням.
И поделом! — он произнес, — для что отложил я оружье, Ярость и силы свои, и гнев и лихие опасности, К просьбам прибег для что, в своё время
[405] в их человека, таковой, как в мраморе виден початом, Четкий еще не совершенно, изваяниям грубым схожий. Часть состава камешков, что была земляною
Так произнес — нет, пуще того! — Борей и раскинул Массивные крылья свои, и их леденящие взмахи Землю обвеяли всю, взбушевалось обширное море. [705] вох?
Братья Калаид и Зет оставались бесперыми совсем, Далее же оба плеча, как бывает у птиц, охватили Мальчишкам крылья, — и тогда щеки у их зарыжели.
КНИГА СЕДЬМАЯ Море минийцы уже кораблем пагасейским бразд ил и. Скудную старость свою влачащий в темени нескончаемой, Встречен был ими Финей, и младые
Это иной, — либо сходственный с ним, — что любовью зовется. Что все-таки наказы отца мне кажутся очень жестоки? [15] Ну и жестоки они!
Тронуть кого бы не был в силах — бездушного разве! — Ясонов Возраст, и доблесть, и род? И даже без этого, кто же Не был бы тронут лицом?
Да неведомый вторженец, которому помощь подам я, [4] Мной спасен, без меня собственный парус распустит согласно ветру, Чтоб стать супругом иной и на муки бросить Медею?
Землю родную свою, унесенная ужас морю ветром? Правда, сердит мой отец, и родина, правда, жестока, Брат — малыш, сестры совпадают с моими желанья.
[65] Изо сицилийских глубин пусть лает скупая Скилла! Нет, Ясона обняв, прижимаясь к любимой груди, В дали морские помчусь. С ним рядом страшиться не буду.
Как — если же ветер подул — им питается малая искра, [80] чхо? неприметна, еще около тлеющим пеплом таилась, Опять вырастает и снова, расшевелена
Вводит в обман, но любовь. Тебя я спасу своим даром, Ты же — спасенный — клянись! И святыней богини триликой, [95] Черной дубравою той, где
Стали от зноя вспухать, и эмбрионы всяческой твари, [420] Вскормлены солнцем {живым}, как в материнской утробе, В их развивались и собственный воспринимали
Иль в печи земельный раскаленные пышут каменья Броским огнем, если же их водяные окропят капли, — Тоже самое и грудь их шумит, где клубится стесненное
[1.20] Колхи — диву дались. Слышишь ли мииийцы кричат, возбуждая Храбрость его. Здесь Ясон достает медного шлема Зубы дракона и их рассевает немерено
Здесь устрашилась и та, кем парень был неопасен, [135] Видя, как вдруг на него настолько много противников ополчилось, Стала бледна, холодна, без кровинки
Чары заклятий собственных и богов, создающих заклятья. Но оставалось еще усыпить бессонного змея. [15] С гребнем, о 3-х языках, с искривленными был он
В жертву богам принесен. Только Эсон не участник веселья, Близкий к кончине уже, от лет собственных длительных усталый. Молвит {тогда} Эсонид: О жена
[175] Больше, чем ты попросил, подарить, о Ясон, попробую. Свекра долгий век обновить я попробую, совсем Лет не отняв у тебя, — троеликая только
Звезды мелькают одни. И она простерла к ним руки, Три раза вспять обернулась, воды зачерпнула в потоке [!90] И намочила власы и три раза уста разрешила Воем;
Одичавшие камешки, дубы, что исторгнуты с корнем земли, [205] Двигаю я и леса; велю — вздрагивают горы, И завывает земля, и выходят мертвые тени.
И не зря, хребтом влекома крылатых драконов, Смотри колесница летит. И спустилась с небес колесница. [220] Лишь Медея взошла, только погладила шейку драконам
В дань принесли, и брега тростниками поросшие Беба, И с Антедоны травку живительную рвет, на Эвбее, — Люди слыхом не слыхали о ней, превращенья не ведая Главка.